М. Монтессори сближает руководительницу с настоящим ученым
Убеждение в том, что, для воспитания детей достаточно просто любить детей и помогать их физическому росту отошло теперь в далекое прошлое, о нем не стоит и говорить; но и другое мнение, что для воспитания маленьких детей необходимо прочитать большое количество книжек, прослушать бесконечное количество лекций, научиться рисовать, лепить, вырезывать и прочее, должно также отойти в то же прошлое.
Все это, конечно, нужно, всему следует научиться, хорошо все уметь, но не это главное. Одних, даже самых широких знаний, и одной, самой нежной любви к ребенку, которая так естественна в каждой женщине, как инстинкт, — недостаточно для столь важной миссии, как воспитание.
Гораздо важнее всей массы теоретических знаний — строгая научная школа, воспитывающая человека в умении наблюдать и логически мыслить, вырабатывающая в нём метод. Руководительница при всех других качествах должна обладать методом.
Монтессори сближает руководительницу отчасти с ученым. Представим же себе ученого, обладающего массой теоретических знаний, но вовремя не прошедшего школу наблюдения, — сколько времени должно ему потерять для того, чтобы развить свой внутренний глаз, и сколько важного ускользнет от него незамеченным от недостаточного умения наблюдать действительность.
Представим себе также, с одной стороны, человека, просто любящего природу, наслаждающегося цветами, ласкающего животных, с другой — ученого, углубленного в изучение природы. Чья любовь глубже и действеннее?
Первый с наслаждением вдыхает аромат прекрасных цветов и с отвращением отбрасывает дурман и белену ласкает привлекательных животных и с ужасом отворачивается не только от ядовитых змей, но и от невинной жабы или мыши; второй не боится самых ядовитых растений и без всякой гадливости вытаскивает личинок из самого отвратительного навоза.
Первым руководит простое инстинктивное влечение к прекрасному проявлению жизни, другого глубокий интерес к этой жизни. Именно таким интересом, таким духом ученого, по выражению Монтессори, и должна обладать руководительница, прибавив к этому интересу и умение наблюдать. А любовь — сама по себе: это чувство столь естественное в человеке к человеку, в данном случае к ребенку, что о нем не приходится говорить.
Как ученому нужна лаборатория, вполне приспособленная для его научных изысканий, так и руководителю детей нужна школа, вполне приспособленная для жизни этих детей, в которой они могут проявить свою истинную личность
Ребенка воспитывает, главным образом, внешняя обстановка, а потому очень важно, чтобы эта обстановка была направлена на его благо, чтобы вещи, его окружающие, подходили к его возрасту, чтобы материал был не случайный, просто развлекающий ребенка и занимающий его время, а действительно, упражняющий его мыслительные способности, отвечающий его внутренним серьезным запросам, соответственно возрасту.
Ребенок вбирает в себя впечатления внешнего мира в массе и хаосе. Задача воспитателя дать ему возможность стать на путь к этому собиранию, дать и ему в самом начале материал, а также и метод для наблюдения, помочь возникновению в нем внутреннего порядка, дающего ему возможность жить и развиваться духовно.
Система Монтессори, проводимая в школе для маленьких детей, научно обоснованная, строго и точно обдуманная, проверенная на практике, является в руках уверовавшей руководительницы методом к наблюдению психического содержания ребенка.
Для того, чтобы видеть, как различные индивидуумы проявляют это содержание, необходимо поставить их в одинаковые для всех условия, и тогда они окажут различные реакции в отношении одного и того же материала, соответственно своей индивидуальности; и тогда в руках у нас окажутся различия, сходства и даже типы.
При очень разнообразном случайном материале не может быть возможности сравнения и индивидуальные различия ускользнут от нашего внимания.
Уловить момент проявления в ребенке «внутреннего порядка»
Нам не важно заполнить бесконечные рубрики карт так называемых психологических исследований. Но нам очень важно уловить момент малейшего проявления начинающего устанавливаться «внутреннего порядка» в ребенке, проявляющегося в интересе к той или иной работе с материалом.
Интерес этот сопровождается обыкновенно глубоким вниманием, погружающим ребенка в работу часто до полного самозабвения, изумляющим взрослых наблюдателей. Пока ребенок, пришедший впервые в детский сад, находится в состоянии хаотического беспорядка, он является для руководителя плотно закрытой книгой, а если и удается прочитать некоторые в ней строки, то написанные на смутном языке, они часто искажают истинный ее смысл, и мы часто толкуем неправильно ее содержание.
По мере того, как в душе ребенка устанавливается мало-помалу этот «внутренний порядок», страницы книги открываются перед умственным взором руководителя само собою, потом все больше и больше проникается ее содержанием.
Для чего нужны нам наблюдения над детьми?
Для чего? Ведь не для того, чтобы просто их собирать, записывать и тщательно хранить. Нам нужны наблюдения над детьми для того же, для чего они нужны учёному, задавшемуся целью изучить тот или иной предмет или явление.
Современное воспитание маленьких детей, в сущности, и должно основываться, главным образом, на их изучении, а, следовательно, на наблюдении, ибо мы почти ничего не знаем о детях.
Мы живем всю жизнь рядом с нашими детьми, и между тем мы так мало знаем об их истинной сущности. Мы часто, основываясь на разных книжных положениях, приписываем детям те или иные качества, а они, поставленные в условия, где руководительница не является главным действующих лицом, предписывающими одновременно всем детям одно и то же задание, а дает им возможность развертываться каждому на свой собственный лад, показывают совсем другие свойства, обратные приписанным, часто повергающие нас в изумление.
Для того, чтобы делать наблюдения над детьми, нам нужна определенная система воспитания, нужен метод, а наблюдения нам нужны для установления в свою очередь научного метода молодой еще науки, если только можно считать ее за науку, — обладать и методами исследования.
Дав детям материал — вещи, отвечающие их внутренним запросам по возрасту, над которыми они могут упражнять свои интеллектуальные силы без принуждения, и подходя к ребенку чисто объективно, без предвзятых идей, предписанных так называемой «психологией детства», мы будем в состоянии следить за отдельными различными их проявлениями и, собирая данные, пополнять содержанием часть педагогики, относящуюся к дошкольному возрасту. Чем больше таких данных, тем лучше. Со временем явится кто-нибудь, кому удастся на основании данных установить и метод, и законы этой столь важной науки.
Работая длительно с маленькими детьми в детском саду Монтессори, я пыталась делать наблюдения, фиксировать их коротенькими записями и составлять дневники. Эти слабые попытки я и приношу здесь на суд моих сотоварищей-руководителей и компетенции ученых.
В этой части моей работы приходилось действовать совершенно самостоятельно, за свой страх, ибо никаких образцом, никаких указаний на эту важную сторону дела у меня не было, а то, что было, меня не удовлетворяло.
Вопрос о детских дневниках — вопрос очень трудный, сильно интересующий и педагогов, и психологов и совсем еще не разрешенный
Что записывать в этих дневниках все или только главное? И что является главным? Как отделить главное от второстепенного? Имея одновременно двадцать — тридцать детей от 3 до 7 лет, записывать все о каждом, разнося по многочисленным рубрикам так называемого исследования, — задача невыполнимая и непосильная для руководительницы.
В рабочее утро в монтессорской обстановке на руководительницу катится целая лавина впечатлений, и только практика и длительный опыт дает ей возможность развить в себе зоркий и точный глаз, умеющий схватывать сразу многое и выделять важное, способность удерживать замеченное в памяти, чтобы быстро записать удержанное тотчас же по уходе детей.
Когда-то в молодые годы, работая в средней школе я писала так называемые «характеристики» моих учениц. Теперь, после долгого, долгого опыта, когда я вспоминаю об этих моих литературных упражнениях, я краснею от стыда. Что могла тогда писать я о детях, сама еще ничего не знающая, только что покинувшая школьную скамью и видевшая их в течение двух — трех часов в обстановке классного урока. Я и тогда останавливалась в затруднении перед такой трудной задачей, но так было принято, и надо было исполнять.
Только, когда я начла работать с маленькими детьми изо дня в день по нескольку часов, я поняла всю трудность этой сложной и тонкой работы. Я поняла, что для того, чтобы приблизиться хотя бы частицей к истинной сущности детей, надо жить с ними одной жизнью, устраняя свою личность до возможных пределов и давая им возможность свободно проявлять эту сущность в подходящей для них обстановке и в условиях свободной организации работы.
Сначала я не решалась приступить к этой работе, не зная, как за нее приняться, на что обращать главное внимание
Начав работу в детском саду в октябре 1913 года, первое время я ничего не записывала; я не решалась приступить к этой работе, не зная, как за нее приняться, на что обращать главное внимание. Детей было всего девять, и, казалось, писать их «характеристики», как делала я это раньше, было очень легко. Но теперь я уже знала, что этого не нужно, и первое время не записывала ничего.
За эту зиму (с октября 1913 г. по май 1914 г.) у меня в результате оказался один лишь дневник и несколько отдельных отрывочных записей. В сентябре 1914 года детей в детском саду было уже двадцать. В этом году (1914-1915) в результате у меня оказались две тоненьких тетрадки записей об отдельных детях и три полных дневника, которые были продолжены и в 1915 -1916 году, а один из них (Тася) и в 1916 – 1917 г.
Техника моих записей заключалась в следующем: в кармане у меня всегда лежал маленький блокнот, в который я быстро заносила заметки во время работы детей, незаметно для них, постепенно выработав почти стенографическое письмо. По уходе детей я тот час же тут же за детским столиком, в той же обстановке быстро вписывала в блокнот все, что удержалось в памяти. Я торопилась это сделать в той же обстановке, ибо обстановка и вещи, с которыми только что общались дети, с яркостью и ясностью вызывали в моем сознании и сами детей. Дома я вписывала эти заметки, иногда с некоторыми выводами в отдельные тетрадки для каждого ребенка.
Цитата Юлии Ивановны Фаусек из книги «Детский сад Монтессори» Государственное издательство, 1926 год.
