Работа, или «эту женщину может остановить только смерть»

Фрагмент картины «Курсистка» Николай Ярошенко

Что для меня работа?

Работа – это норма полноценной жизни. Работа – это условие настоящей учебы и для детей, и для взрослых. Работа – это условие духовного развития человека. Но лишь тогда, когда это работа исследовательская. Поэтому не всякую свою работу, которой занимаюсь с детства, я назвала бы настоящей. Но три назову.

Первая настоящая работа – зоотомический кабинет проф. Вагнера в ИСПбУ, куда я, выпускница Бестужевских курсов, попала в виде исключения, и где познакомилась с будущим мужем. Здесь и в экспедициях на зоологические станции я сформировалась как исследователь, естествоиспытатель.

Вторая настоящая работа – гимназия М.Н. Стоюниной

Когда М.Н. Стоюнина пригласила меня преподавать, учебный процесс был уже налажен и совершенно не походил на то, что творилось в других – частных и правительственных, мужских и женских гимназиях. Я фактически опять оказалась на опытно-экспериментальной станции, только не на привычных уже зоологической или биологической, а впервые – на детской.

Наша гимназия была единственной в Петербурге, которая по сложности программы не только соответствовала мужским, но во многом и превосходила их. Все предметы были разбиты на три блока – общеобразовательный, искусство, физическое образование. Ежедневно в расписание включались уроки по всем трем блокам. В распорядке дня предусматривались прогулки, экскурсии, посещения мастерских, фабрик и других заведений. Весной проводились длительные поездки в пределах России: от 3-4 дней для четвертого класса до 12-14 дней для восьмого.

В гимназии не допускались наказания, оценки не ставились

В восьмом классе, кроме общеобязательных занятий, вводилась специализация для подготовки учениц к поступлению в вуз. Гуманитарная специализация включала курсы русской литературы и истории античной культуры, естественно-математическая – лекции и практические занятия по математике и биологии, педагогическая – практическую работу в специальной начальной школе при гимназии.

4-ый класс гимназии М.Н. Стоюниной. Фото с сайта

Гимназия Стоюниной – либеральнейшая, с выраженным оттенком демократизма. Детей не стесняли. Ходили все девочки в голубых сатиновых халатах и легких тапочках, которые оставались в гимназии. Под халатом позволяли носить привычную одежду – хоть бы даже штаны и матроски, «под мальчиков». В гимназии не допускались наказания, оценки не ставились. Преподавали великолепные учителя. Стоюнинки гордились своей гимназией и своей свободой обращения.

Наконец, третья настоящая работа – мои детские сады и начальная школа по Монтессори

О своей второй и третьей настоящей работе я и расскажу, пожалуй, 27 марта 1939 года в Ленинградском институте усовершенствования учителей на Городской конференции педагогических работников «О привитии (!) ученикам навыков вежливости и общей воспитанности».

Меня туда не приглашали? Неважно, слово я возьму сама

Это публичное выступление может для меня стать последним? Посмотрим, мне пока всего семьдесят пять. Не меня ли имел в виду Антон Павлович Чехов, когда говорил, что «эту женщину может остановить только смерть»?

Ю.И. Фаусек стенограмма выступления

«Мне хотелось бы вспомнить старую школу. Я работала в гимназии М.Н. Стоюниной. Я без глубочайшей благодарности не могу вспомнить о периоде моей работы у Марии Николаевны. Причем я считаю себя ученицей Стоюниной, так как именно там я обучилась настоящему педагогическому делу. Мы, все учителя, были, как одна семья, и я хочу рассказать про одну из традиций этой школы.

Обычно в понедельник и субботу занятия кончались немножко раньше, на час-полтора, и мы все – учителя и младших, и старших классов – собирались под председательством Стоюниной и говорили о детях. Каждый говорил о своем тяжелом, наболевшем, о недоразумениях или, наоборот, о своих успехах. Все это Мария Николаевна записывала к себе в книжку.

Каждый месяц мы писали неформальные характеристики на каждого ребенка, и каждую четверть детям посылалась ведомость не арифметическая (3, 4, 5), а краткие, по несколько строчек, результаты наших наблюдений: «Работает так-то, слушает уроки внимательно, исполняет обязанности дежурного с ленцой, с одноклассниками вежлив и приветлив, в орфографии слабо», – и т. д.

Это делалось, в частности, для того*, чтобы родители все знали более подробно; и все это заносилось в журнал. Родители могли приходить и читать. *

Основное предназначение таких записей, введенных в практику преподавания гимназии П.Ф. Лесгафтом, связано с его методикой изучения личности; с тщательным разделением того, что дала человеку природа, что дала ему окружающая среда и что он сам из себя сделал.

Эта методика способствовала также составлению прогноза, к какому нравственному типу относится ребенок и в каком именно индивидуальном подходе, в связи с этим, нуждается.

В 1920 году ко мне пришел юноша – ученик Шидловский, ему 18 лет, он уже был летчиком, и вот он говорит, что когда на него накатывают какие-нибудь сомнения, то он лезет в эту пачку и смотрит, каким был в 10-12 лет. Можно заключить, что этот обычай имел огромное воспитательное значение.

М.Н. Стоюнина Стоюнинки в гостях у Репина в Пенатах. Фото с сайта

У М.Н. Стоюниной было и такое правило: учителя, начиная с 4 класса, имели право задавать только два урока – таким образом, детям не нужно было разбрасывать свои силы на все пять уроков. Но когда учителю необходимо было задать больше, он спрашивал позволения у детей, и никогда не было ему от них отказа.

Я многое могла бы рассказать, да нет времени

Вежливость надо воспитывать с самого малого возраста. Когда я работала в детском саду по системе Монтессори, то у меня были уроки вежливости. Дети учились при входе в комнату стучать в дверь, кланяться; достойно вести себя за столом, произносить уместные в определенных обстоятельствах вежливые фразы.

Мне говорили – бросьте Вы эти буржуазные предрассудки, но я не бросала и знаю, что, когда ко мне приходят мои старые ученики, то они очень вежливы. И не только в общении со мной. Таким образом, если уж вежливость и «прививать», то в саду. В детском. В школе же природа вежливости и общей воспитанности иная.

Хочу в этой связи сказать несколько слов о самостоятельных занятиях. Эти занятия имеют длинную историю. Кто видел их в нашем классе, тот должен был уяснить смысл самостоятельных занятий в плане повышения дисциплины и общей воспитанности.

Я работаю в 21 школе, мы проводим самостоятельные занятия до 4-го класса включительно. Было намерение ввести и в 5 класс, но не хватило ни времени, ни сил – ведь для самостоятельных занятий необходимо вооружиться большим количеством дидактического материала. Здесь сидит Адрианова, которая может сказать, что в тех классах, где проводятся самостоятельные занятия, дети не нуждаются ни в каких дополнительных «подтягиваниях», «выравниваниях» и т.п.

Прежде всего, нужно сказать, как дети относятся к этим занятиям: не только с удовольствием, но и с интересом; они готовы сидеть хоть три часа.

Первоначально они ждут этих “коробочек” и хотят повеселиться, но со временем понимают, что на самом деле это серьезная работа, но организованная по-другому.

Дети учатся (в полном смысле этого слова – «учат себя») на этих занятиях работать по-настоящему: организованно, распределяя свое время, свои силы и возможности - и довольно быстро сами находят для себя интерес в этой работе.

Они улучшают свои знания и исправляют свои недостатки. У многих детей раскрываются яркие творческие способности (я знаю, что это всегда вызывает недоверие у всех, кто незнаком с методом самостоятельной работы).

Класс производит впечатление не учебного, а научного кабинета, в котором занимаются люди, углубленные в серьезную работу

Дети учатся работать, самостоятельно ставя себе цель. Пример: я говорю, что будут самостоятельные занятия. Прохожу между столиками, и одна девочка мне тихонько говорит: «Я всё карточки на мягкий знак пишу, потому что была диктовка, и я сделала ошибки на мягкий знак. Теперь я готовлюсь к переписыванию».

Далее: они сами приходят к необходимости поэтапного достижения цели: сегодня я проработаю эти карточки, завтра буду работать со следующими. На этом пути поначалу очень часто бывает, что ребята прячут карточки, чтобы другие не взяли, а позднее устанавливают очередь: «На этот конвертик с пчелами я теперь третья!»

Если приходит кто-нибудь чужой, то класс производит впечатление не учебного, а научного кабинета, в котором занимаются люди, углубленные в серьезную работу.

Надо сказать, что дети – все больше еще «моторики», для них одних ушей и глаз еще мало; им нужны руки. И на самостоятельных занятиях они не только смотрят, а перекладывают руками предметы из дидактического материала, и это помогает им узнавать то, чего они не поняли на обычном «словесном» уроке или вообще еще не знают.

Да, даже если затруднения детей связаны не с пчелами, а со спряжениями глаголов, то они берут заготовленные мною карточки с изображением этих глаголов и могут ими манипулировать.

Как организовать эти самостоятельные занятия? Это большая наука, потому что если сразу сказать: берите коробочки и занимайтесь, если допустить сразу к коробочкам, – ничего не выйдет, кроме беспорядка. К этому следует подходить постепенно, умеючи, индивидуально: давать, смотря по надобности, по программе.

А.Е. (Адрианова) совсем молоденькой девушкой пришла в деревенскую школу, где на три класса было 90 учеников. Она пришла ко мне и чуть не плачет: дали 90 человек – что с ними делать? Я говорю – возьми такие-то карточки и начни работать. Она взяла эти карточки и стала вести там самостоятельные занятия.

Такие самостоятельные занятия не только имеют огромное значение, но и дают большое облегчение в работе. Многие учителя трусят, отмахиваются от этого – разумеется, гораздо легче дать фронтальный урок: пиши, класс; читай, класс; решай, класс, задачи! А тут надо посмотреть в глаза каждому ребенку, а именно этого учителя и боятся!

Но если начать подготовительную работу постепенно, осторожно, то скоро учитель почувствует большую радость. И у детей появляется желание выполнить свою работу как можно лучше. Конечно, для этого необходимо, чтобы материал был привлекательный, чтобы были качественные коробки, чтобы они притягивали не только глаза, но и детские руки – тогда и самим ребятам захочется, чтобы и работа их была также хорошо выполнена, как эти карточки. Они постараются сегодня выполнить работу хорошо, а завтра – еще лучше.

Они сами себе ставят задачи – и выполняют их

Такая точность и честность распространяются потом и на все остальное. Это качество переносится потом на всю учебу. Они сами себе ставят задачи – и выполняют их. Воспитываются и взаимные отношения между детьми. На фронтальном уроке не может родиться такое отношение, когда ребенок серьезно смотрит за работой товарища и решает, что в следующий раз, и он так же будет делать. Они помогают друг другу, когда у них что-нибудь не получается. 

Вот грамматика: кажется, очень трудный предмет, – а на самостоятельных занятиях она одна из любимых, поскольку на карточках представлена так, что дети занимаются с большой охотой! Я думаю, что если распространить эти самостоятельные занятия по школам, то это будет большим подспорьем и ребятам, и учителям. Лишь вначале кажется, что это не так легко – но можно этому научиться! Лишь вначале кажется по привычке, что это потребует какой-то дополнительной регламентации и утомительной регистрации – но дети сами ведут регистрацию! 

Например, у Анастасии Ефимовны (Адриановой) есть карточки с таблицей, где по отношению к каждому ребенку все материалы расписаны ступенчато. Ребенок исчерпал все материалы одной ступеньки – он берет и отмечает это в таблице, а потом переходит на другую ступеньку. Он сам регистрирует свою собственную работу и учитывает свое продвижение и свои недостатки! 

Было время, когда о таких самостоятельных занятиях даже и говорить боялись 

Я отчасти согласна с проф. Ананьевым, который говорил, что урок есть время для наблюдения и для знакомства с детьми. Он утверждал, что именно урок, потому что на уроке дети работают умственно, они воспитывают свой интеллект, это есть центр кристаллизации, вокруг которого образуется все – и воля, и характер, и темперамент. 

Да, на хорошем уроке это можно наблюдать. Иногда. А на самостоятельных занятиях – всегда и еще ярче, поскольку здесь индивидуальность ребенка раскрывается гораздо более выпукло. 

Действительно, на уроке можно проследить, как этот слушает, а как тот; как этот понимает, да как тот относится… А на самостоятельных занятиях мы можем наблюдать за интересами детей, за их сосредоточенностью, углублением, вниманием, за их стремлением познавать, потому что на самостоятельных занятиях его никто не тянет, он может сидеть, сколько ему нужно, и видеть собственные результаты налицо. 

Было время, когда о таких самостоятельных занятиях даже и говорить боялись. Мне кажется, теперь настало время, когда об индивидуальном подходе к работе, о самостоятельных занятиях говорить следует во весь голос! 

Человеку надо учиться самостоятельно работать именно теперь, когда он в младших классах, потому что в старших будет поздно! Учиться надо с малых лет или хотя бы с первого класса, и если в школе мы поможем нашим ребятам по-настоящему научиться распределять время, экономить его, учитывать свои силы - мы сделаем для них и для себя очень многое. А может быть, и главное. 

В доказательство того, что дети научаются работать, я приведу один пример. Ко мне часто приходят дети, которые были у меня в детском саду; приходят помногу, человек по десять, и все делятся впечатлениями. Недавно приходит юноша, уже студент 3-го курса университета, и говорит: «Мне приходилось слышать, что мы, Ваши ученики, звезд с неба не хватаем. Но мы все умеем работать! 

Профессор задал работу трем студентам – написать реферат на одну и ту же тему. Один студент гораздо способнее меня, он гораздо больше знает, а моя работа вышла лучше, потому что я знал, с чего начать, что есть самое главное, и чем закончить. Профессор сказал, что работа моего товарища похожа на золотые россыпи – огромное количество песку и крупинки золота, а моя работа – железо!» 

Откуда это берется? 

Вот, например, лежит дидактический материал – сделанная мной книжка, на которой написано «Пчелы». И в ней есть все, что касается пчел; и краткий текст, и несколько табличек с разными схемами: «А – пчела-работница»; «Б – трутень» и т. д. 

Ребенок читает эту книжечку, учитывает все по табличкам, потом зарисовывает их, записывает краткие комментарии в свою тетрадку, которая служит конспектом всей книжки. Это настоящая подготовка к научной работе! Раньше я делала подобное и с совсем маленькими детьми, с дошкольниками. И они умели в маленькой книжке найти самое главное! 

 У меня был мальчик 7-ми лет, который интересовался паровозами. Я дала ему книжечку Житкова. Я, говорил он, буду ее «изучать». И действительно – все прочитал и отметил самое главное! Только от такой, подлинно исследовательской работы дети расширяют свои знания! И упорядочивают свои мысли и поведение, откуда уж берет свое начало и вежливость, и общая воспитанность. 

 Я думаю, было бы хорошо научить такой работе учительниц, которые этого хотят. Я знаю, что такие есть не только у нас, но и в провинции». (Аплодисменты). 

Статья из журнала "Монтессори-клуб" № 9, 2007 Фото: интернет-источник © Публикация журнала "Монтессори-клуб"